Об отношении к политическим движениям в России
НПР констатирует, что имеющиеся в РФ легальные политические партии отражают интересы паразитических классов. Кроме политических партий существуют также иные политические организации, отражающие позиции тех или иных группировок элиты и иных социальных слоёв.
Наиболее крупной партией паразитических классов является КПРФ, выражающая интересы бюджетников и социально-ориентированной бюрократии. Этот же социальный слой является основой электората Президента РФ В.В.Путина. Интересы мелкой буржуазии индустриально-торгового типа выражают ЛДПР и СР. Партия ЕР выражает интересы бюрократии и части бюджетников.
В целом следует констатировать отсутствие существенных расхождений в идеологии четырёх парламентских партий РФ. Можно также констатировать, что процесс краха буржуазно-бюрократической государственности РФ влечёт неизбежную диссипацию электората этих партий. В рамках происходящей смены политического режима мы видим становление новой системы партийного представительства и политического лидерства.
На роль активного защитника интересов паразитических классов претендует сегодня коалиция наследующих КПРФ левых партий. Основным кандидатом в президенты от левой части политического спектра является С.С.Удальцов. Из парламентских партий в этой части спектра останется СР.
В правой части политического спектра образуется несколько партий, выражающих как интересы компрадорского слоя, замкнутого на глобальную корпоратократию, так и интересы отечественных постиндустриальных производителей и недобитых остатков мелкой буржуазии. Предположительно здесь останется из парламентских партий ЛДПР. Очевидным внепартийным кандидатом в Президенты от правой части политического спектра позиционируется А.А.Навальный.
Мелкобуржуазный левопатриотический электорат мобилизует в своём движении С.Е.Кургинян, являющийся наиболее авторитетным идеологом на современном политическом поле. Он единственный внятно сформулировал идеологию своего движения и будущей партии. В связи с этим он рассматривается НПР как основной политический оппонент.
С.Е.Кургинян верно оценивает идущие процессы деградации и прогнозирует их развитие. Однако, он совершенно игнорирует восходящие процессы становления постиндустриального общества. Отсутствие диалектического мышления (при частых начётнических поминаниях диалектики) не позволяет ему видеть полную картину противоборства двух тенденций. С.Е.Кургинян также игнорирует процесс становления новых классов, и склонен видеть на их месте заговоры. Например, он пытается объяснять когерентность действий корпоратократии не общим классовым интересом, а глобальным мировым заговором, не объясняя, впрочем, технологические возможности для заговора такого масштаба. Также С.Е.Кургинян не увидел классовой подоплёки в протестах постиндустриальных производителей, целиком отнеся их за счёт внешней инспирации.
Создавая организацию защиты интересов паразитических классов и их государства, Кургинян выдвигает утопическую программу спасения этого государства после срока, им же самим исчисленного момента исчерпания ресурсов его существования. Связано это с творческой импотенцией идеолога паразитических классов, неспособного увидеть формы постгосударственного существования наций и необходимость опоры национального эгрегора на прогрессивный исторический класс в целях своего выживания. Вместо классового подхода Кургинян предлагает утопическую программу создания суперзаговора, вдохновлённого хилиастическим духом, который и будет вопреки законам истории бесконечно продлевать существование защищаемого им с пеной у рта паразитического государства, игнорируя реальный классовый, технологический и экономический расклад в мире. Себе он отводит роль Мошиаха, который зажжёт огонь этого хилиастического духа у членов заговора-ордена путём многочасового комментирования трудов философов ушедшего от нас XX века.
На практике С.Е.Кургинян блокируется с самыми реакционными силами общества, солидаризируется с религиозными мракобесами коммерческих церквей, устраивает сборища бюджетников, чтобы показать, что их число существенно превышает число производительных классов в России (что и так очевидно всем здравомыслящим людям). После предательства, когда он попользовал своих сторонников для оказания услуг власти, ничего не выторговав для них у власти взамен, он получил у своих бывших сторонников почётное прозвище «Гапон Ереваныч» и невнятные планы насчёт повторения подвига Рутенберга.
Наконец, М.Д.Прохоров представляет интересы конкретной национально-буржуазной группировки, имеющий опыт работы в постиндустриальной сфере. Эта группировка может рассматриваться НПР как потенциальный союзник, хотя в настоящее время и ориентирована на предлагаемую корпоратократией модель общественного устройства (но не вполне довольна оной).
Переходный процесс и трансформации элит
Ситуация с положением российских элит сегодня удивительно напоминает положение столетней давности. Может быть, это культурное свойство системной реакции российского общества на формационный переход вообще. Если 100 лет назад мы видели запоздалый переход от аграрной к индустриальной фазе ЭОФ, то сегодня — своевременный переход к постиндустриальной фазе.
100 лет назад элиты демонстрировали явное непонимание перспектив и основных противоречий переходной ситуации, были крайне дискредитированы в глазах народа, отношение к ним и к представителям власти было крайне враждебным. Как мы помним, враждебность вылилась в то, что с февраля по апрель 1917 года были вырезаны все полицейские, но ещё в 1920-е годы встречаются процессы над «переодетыми полицейскими» (то есть чудом избежавшими в 1917 резни), причём этого обвинения было достаточно для вынесения смертного приговора. Представителей же дворянства и буржуазии ещё долго резали по классовому признаку. Покинувшие же страну представители аристократии были ограблены западными банкирами, и провели остаток жизни в нищете, в том числе работая таксистами в Париже и Нью-Йорке.
Сколь бы ни было справедливым с точки зрения исторической справедливости подобное развитие событий в 1917-1927 гг., считать его нормальным не приходится. Существующий уровень антагонизма и установка элит на социальную безответственность, однако, неизбежно приближает повторение этого сценария в момент дестабилизации, вызванной кризисом индустриального государства.
В этом контексте наиболее оптимальным приходится признать позицию той части элиты Российской Империи, которая в преддверии и в период кризиса сделала ставку на прогрессивный исторический класс, и связала свою судьбу с ним. Эта часть элиты сумела в целом избежать катастрофических последствий, выкосивших в 20-е годы старорежимную, а в 30-е — троцкистскую элиту. Наиболее показательна здесь судьба А.Н.Косыгина, формально пострадавшего от экспроприации бизнеса, но фактически сохранившего его в качестве красного директора, в дальнейшем сделавшего суперкарьеру в новой системе.
Таким образом, ставка на прогрессивный исторический класс, даже если его нет или он находится в зачаточном состоянии, оказывается самой верной ставкой для дальновидных представителей элит в процессе трансформации общества. Разумеется, речь здесь идёт не о политической декларации, а в прямой и активной вовлечённости в процесс содействия становлению нового прогрессивного исторического класса.
С этой точки зрения не только сотрудничество, но и прямое участие в деятельности НПР является и привлекательным и жизненно необходимым для тех представителей элит, которые в той или иной степени сознают как минимум нежизнеспособность старого общественного устройства и желали бы эффективно вписаться в новое в качестве элиты уже нового общества.
На первый взгляд, ставка на корпоратократию или на нетократию в равной мере эффективны для вписывания в постиндустриальную социальную структуру, причём ставка на корпоратократию выглядит предпочтительнее в ближайшие годы, тогда как на нетократию — только в среднесрочной перспективе. Однако, в реальности ставка на корпоратократию означает вписывание в социальную структуру на её условиях — то есть уже не в качестве элиты. Ставка же на нетократию означает широчайшие возможности собственного социального роста в этой системе, ограниченные лишь собственными конкурентными преимуществами. Поэтому ставка на нетократию оказывается привлекательной для наиболее сильных и дальновидных представителей элит РФ и СНГ.
Классовый подход и членство в НПР
Классовый характер НПР как партии не означает её замкнутости в рамках одного класса, или же коалиции классов нетократии и постиндустриальных производителей. В реальности оба этих класса находятся сегодня в процессе своего становления, так что принадлежность к ним просматривается скорее в будущем, нежели настоящем. Сама НПР является инструментом становления класса постиндустриальных производителей.
В силу этого на данном этапе существования Партии, в условиях глубинной общественной трансформации, для неё не может быть классово чуждых элементов. В силу этого НПР приветствует вовлечение в свой состав представителей самых разных общественных слоёв, разделяющих цели Партии и вносящих своей деятельностью вклад в дело становления нового класса. Собственно, само организационное участие в процессе образования, воспитания и самосознания нового класса уже делает человека нетократом. А пассивное участие в этом процессе является залогом будущей принадлежности к классу постиндустриальных производителей.
Таким образом, НПР открыта для представителей всех классов и деклассированных элементов, так или иначе заинтересованных во вписывании в новую реальность. Задача НПР — содействие этому вписыванию.
(с) Сайт Нетократической партии России. http://netocratia.ru
Понравилась статья? Расскажите о ней друзьям в Контакте, Твитере и Фейсбуке
(с) При копировании статьи ссылка на источник https://joie-de-vivre.ru обязательна.